Об антикризисной стратегии ПВТ, белорусской операционной системе и планах на будущее в интервью «Ежедневнику» рассказал директор администрации Парка высоких технологий Валерий Цепкало.

– Так в чем же заключается антикризисная стратегия ПВТ?

– В основном мы проводим собрания и брейн-сторминги с нашими основными, как их еще называют, якорными компаниями-резидентами. Начался и более активный внешний промоушн. За 2–3 кризисных месяца мы написали около 1000 разных обращений.

– И есть результат?

– Да, часть из них находит отклик. Сейчас с Bosch ведем активные переговоры, компания Apple связывалась с нами недавно, с Microsoft мы вели и ведем активные переговоры о сотрудничестве. Плюс приглашаем потенциальных клиентов. Была индийская делегация, деловые лица Катара, Саудовской Аравии. В январе–июне заказчиками Парка стали компании из 41 страны мира. Первые контракты были заключены с компаниями из Бельгии, Испании, Ирана, Японии. В принципе, наши движения пусть не сиюминутный, но эффект дают. Другого пути нет, кроме как двигаться на внешние рынки и вести более активную маркетинговую политику.

– Во всяком случае, позиции на высокотехнологичных рынках Северной Америки и Западной Европы удалось удержать...

– Сегодня Парк практически полностью забирает разработку программного обеспечения на экспорт, то есть где-то 80–85% от того, что сегодня производится в стране. По крайней мере легально. Мы не берем те компании, которые нигде не регистрируют свои контракты и не проходят по статистике. Мы берем то, что происходит в легальной части. Хотя есть разные оценки, и считается, что где-то примерно такой же существует рынок нелегального ПО. Но это в основном небольшие фирмы от 5 до 10 человек, которые делают маленькие проекты. Собственно говоря, почему Парк создавался? Наши компании уже подошли к такому рубежу, чтобы получать хороших, крупных клиентов, но фактически ни один серьезный клиент вроде «Кока-кола», «Ройтерс» или Лондонской фондовой биржи не согласится на то, чтобы работать по «темным» схемам. Поэтому, как только начали появляться серьезные клиенты, возникла необходимость решать вопрос о создании Парка высоких технологий, чтобы можно было заключать контракты с серьезными клиентами, компаниями, которые могли бы платить белорусским разработчикам, и это все четко проходило бы по счетам, было бы видно в платежном балансе компании.

– Какие-то разработки резидентов ПВТ стали более востребованными в кризис?

– Конечно! Кризис для кого-то всегда оборачивается шансом. Так всегда было и есть. Например, Apple в период кризиса разработал новые изделия вроде i-pod, i-phone. Как раз в 2001 году они «выстрелили» и миллиарды долларов заработали. Google фактически в 2001 году появился как поисковой механизм. С моей точки зрения, кризис – это нормально для экономики любой страны, потому что он позволяет развиваться более перспективным формам хозяйствования. Появляется возможность с предприятий с устаревшими технологиями забрать людей, которые, пройдя соответствующее обучение, переходят на более перспективное производство, с которым страна далее связывает свои конкурентные преимущества. Если бы не было кризисов, мы бы с тяпками до сих пор брюкву пололи, и вся система экономики была бы такой же, как в период феодализма. И даже если рассматривать это в контексте наших компаний, на одном из собраний сразу четыре из 20 присутствовавших заявили о том, что для них кризис – это выгодно, у них пошли заказы. Ведь если раньше крупные корпорации, банки, в том числе и белорусские, предпочитали закупать дорогостоящее импортное ПО, заключая контракты на 20 миллионов долларов, то сейчас все изменилось. Наши фирмы, которые делают программное обеспечение для банковской сферы или для систем управления предприятием, начинают заключать контракты с ведущими компаниями, крупными корпорациями. Ценовой фактор играет серьезную роль. Вы можете купить «Порше», а можете – «Тойоту», но в условиях кризиса вы предпочтете менее дорогой вариант.

– А соотношение цена–качество?

– У нас очень хорошее качество. Самое главное, что все работает. Некоторые российские, казахские, белорусские банки покупали ПО импортное, дорогостоящее, и оно не работало! А наше и стоит недорого, и работает эффективно. Когда «Райффайзен» акционировал «Приор», руководство было приятно удивлено уровнем качества управления и информационного обеспечения «Приорбанка», которое, если не ошибаюсь, как сказали в одном из интервью, было даже выше, чем в их материнском банке.

– В масштабах страны можете предложить свою антикризисную стратегию?

– Общая макроэкономическая политика должна пересматриваться, с моей точки зрения. Как правило, те механизмы стимулирования экономики, которые работают, когда все и так развивается, неэффективны в кризис. Должна происходить переоценка ценностей, очень активно должен применяться аутсорсинг – иными словами, надо смотреть, что является более перспективным для страны, а не поддерживать всех подряд. Если предприятие что-то может само сделать, не просит помощи у правительства, то в этом случае ему еще и надо предоставить какие-то дополнительные возможности и ресурсы, чтобы в период кризиса помочь завоевать свой сегмент рынка. Именно в этот период можно взять свою долю в мировом разделении труда. Но мы не вмешиваемся в антикризисную программу правительства, есть те, кто может и должен этим заниматься. Только при одном Министерстве экономики работают 1200 человек, которые, по идее, лишь этим и должны заниматься.

– Как сегодня складывается ситуация с рабочими местами? В конце прошлого года прошли массовые сокращения, сегодня некоторые компании-резиденты ПВТ объявляют о наборе специалистов на целый спектр вакансий IT-сферы…

– Персонал, который был задействован непосредственно в проектах, не сокращался. Под сокращение временно попали в основном студенты 3–4-х курсов, которые были на контрактах в фирмах и одновременно учились, но не были задействованы в проектах. В свое время это делалось умышленно в фирмах со стратегией очень быстрого роста и развития, чтобы пришедший к ним клиент видел присутствие незадействованных человеческих ресурсов. Люди набирались, получали зарплату, проходили тренинги... Сокращение коснулось именно этих сотрудников. Но сейчас у нас опять наметилась тенденция к росту, в компаниях идет набор. К слову, и численность персонала Парка в целом за время кризиса не упала.

– Многие высокотехнологичные парки, например, та же Информационная супермагистраль в Малайзии, имеют очень широкий диапазон деятельности, в отличие от ПВТ, чьи резиденты сегодня фактически занимаются исключительно программным обеспечением. Не планируется расширение видов деятельности?

– В принципе, разговоры об этом идут. Но администрация Парка не выступает за то, чтобы создавать, как многие предлагают, и биотехнологии, и нанотехнологии, и альтернативные источники энергии. Мы считаем, что можем расшириться только до программно-аппаратных комплексов, разработки встроенного ПО. Как в мобильном телефоне, где дизайн, «железо» и программа завязаны вместе. Но что касается биотехнологий, нанотехнологий – свой парк должна создавать Академия наук. Парк по альтернативным источникам энергии – Минэнерго, где непосредственно занимаются энергетикой. У них есть свои институты, центры и прочее. Тем более что и законодательная база уже существует – есть указ о развитии инновационных зон, территорий и т.д.

– Белорусская операционная система все-таки была мифом, или кто-то из резидентов ПВТ мог бы серьезно заинтересоваться ее разработкой?

– Операционных систем для персональных компьютеров сегодня всего две в мире: одна на базе Microsoft, другая – Apple. Есть еще Linux как платформа для создания ОС. И я на сегодня не вижу перспектив для создания операционной системы на территории не только стран СНГ, но и в Европе. Думаю, она может вполне возникнуть там, где существует мощный внутренний рынок, который отделен ментально и лингвистически. Я, в принципе, ожидаю, что такая ОС появится в Китае, где живет 25% населения Земли. Но придется конкурировать с привычными операционными системами... Белорусская ОС, с моей точки зрения, это миф. Ее создать можно, взяв у государства деньги, но ее невозможно будет поддерживать. Или государство постоянно должно будет платить-платить-платить, чтобы работали специалисты, которые бы ее совершенствовали. А если ее надо было бы продавать, тогда возникает вопрос: чем она была бы лучше предложения от Microsoft или Apple?

– Дешевле?

– Не вопрос. Робингудство – это хорошо. Для бедных людей. И на определенном этапе экономического развития страны это понятно и обоснованно. Когда зарплата была 30 долларов в месяц, то 100 долларов за операционную систему было невообразимо. Как только заработная плата вырастет и составит 1000–1500 долларов на семью, то в конечном счете эти 100 долларов уже роли играть не будут. К тому же это плата один раз на несколько лет вперед... Может быть, еще не сегодня, но через 4–5 лет люди психологически будут совершенно спокойно к этому относиться.

– Чего можно ожидать от ПВТ через пять лет?

– На сегодняшний момент мы стали самым крупным парком в области информационных технологий в Центральной и Восточной Европе. Нет другого проекта, который таким образом развивался бы. Думаю, еще через три-четыре года нас будут все знать в Западной Европе. Еще через три года мы станем заметны и в мире.
Сегодня мы предлагаем решения, в том числе и для других государств, в области «одного окна», систем налогового декларирования, создания электронного правительства и т.д.

Неправильно, что все это мы делаем и реализуем везде, но не в Беларуси! А это надо. Мы в этом заинтересованы и будем предлагать президенту варианты для создания у нас эффективного электронного правительства. Фактически через год-два компьютер придет в каждый дом, и надо, чтобы он стал не просто игрушкой, но и эффективным органом взаимодействия с государственной властью, открывал возможности для получения всевозможных услуг.

Ольга Сергиенко, "Ежедневник"